Ce que je vais raconter de ma première nuit de New York fera sourire les Américains;
aussi bien est-ce dans ce but que je l'écris. Dans un livre du merveilleux Rudyard Kipling,
je me rappelle avoir lu les épouvantes du sauvage Mowgli la première fois qu'il coucha
dans une cabane close: l'impression de sentir un toit au-dessus de sa tête lui devint bientôt
si intolérable, qu'il fut obligé d'aller s'étendre dehors à la belle étoile. Eh bien! J'ai presque
subi cette nuit une petite angoisse analogue, et c'étaient les gratte-ciel, c'étaient les grandes
lettres réclames au-dessus de moi, c'étaient les grands tonneaux rouges montés sur leurs
échasses de fonte; trop de choses en l'air, vraiment, pas assez de calme là-haut. Et puis, ces
six millions d'êtres humains tassés alentour, ce foisonnement de monde, cette superposition à
outrance oppressaient mon sommeil. Oh! Les gratte-ciel, déformés et allongés en rêve! Un en
particulier (celui du trust des caoutchoucs, si je ne m'abuse), un qui surgit là très proche, un
tout en marbre qui doit être d'un poids à faire frémir! Il m'écrasait comme une surcharge, et
parfois quelque hallucination me le montrait incliné et croulant...
C'est dimanche aujourd'hui; le matin se lève dans une brume lourde et moite; il fera une
des chaudes journées de cette saison automnale qu'on appelle ici «l'été indien». Sur New
York pèse la torpeur des dimanches anglais et, dans les avenues, les voitures électriques
ont consenti une trêve d'agitation. Rien à faire, les théâtres chôment et demain seulement je
pourrai commencer à suivre les répétitions du drame qui m'a amené en Amérique. Mais dans
le voisinage, tout près, il y a Central Park, que j'aperçois par ma fenêtre, avec ses arbres déjà
effeuillés; j'irai donc là, chercher un peu d'air et de paix. | Мой рассказ о первой ночи в Нью-Йорке вызовет улыбку у американцев, – я о ней пишу также и с этой целью. Я помню, как прочитал в книге замечательного писателя Редьярда Киплинга о страхах дикаря Маугли, преследовавших его в первую ночь в закрытой хижине: ощущение крыши над головой вскоре настолько стало ему невыносимым, что ему пришлось расположиться снаружи под открытым небом. Так вот, этой ночью я пережил подобную тревогу! На меня давили небоскрёбы, громадные буквы реклам надо мной, огромные красные бочки, взгромождённые на чугунные опоры, – это нагромождение предметов надо мной – действительно, там наверху было не совсем спокойно. Кроме того, во сне меня угнетало чувство потерянности среди шестимиллионного населения, скученного поблизости, этого скопления народа, этого крайнего нагромождения. Небоскрёбы виделись мне во сне деформированными и вытянутыми! В особенности здание каучукового треста (если я не ошибаюсь в названии), ещё одно здание поблизости и небоскрёб из мрамора такого огромного веса, что я не мог представить его без содрогания! Он давил меня как никчемное насекомое, и в моих видениях мне иногда казалось, что он наклонился и рушится… Сегодня воскресенье. Начинается утро, всё окутано тяжёлым и влажным туманом. Вскоре наступит один из жарких дней того осеннего сезона, который здесь называют «индийским летом». Над Нью-Йорком нависло то оцепенение, какое бывает в воскресенье в Англии, на бульварах замерли электромобили. Мне нечего делать, театры закрыты, и репетиции пьесы, которая меня привела в Америку, начнутся только завтра. Но по соседству, совсем рядом, располагается Центральный парк с уже оголёнными деревьями, который я вижу из окна. Пожалуй, пойду туда – подышу свежим воздухом, поищу умиротворения.
|